ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ КОЛОМБЫ

Этим переписка писателя со своими героями не ограничи­лась. За год до смерти постаревшему, больному Мериме подали письмо, написанное на хорошем французском языке, несомненно женской рукой. Подпись была: «Катерина Истриа». Бывшая не­веста писателя просила оказать содействие ее сыну, который должен был предстать перед экзаменационной комиссией на Корсике.

Мериме бросил письмо на стол и задумался. В его памяти возникла картина тридцатилетней давности: деревня Фоццано, прилепившаяся, как орлиное гнездо, к склону горы... Стены из дикого камня... Две «родовые башни» Бартоли и Дураццо... До­лина Тоникеллы, заросшая серым кустарниковым маки... И по­лудикая Катерина с темно-голубыми глазами и каштановыми косами, которая казалась ему такой прекрасной на фоне корси­канской вендетты.

Если б она вышла замуж за Мериме, то, по обычаям Фоцца­но, ему пришлось бы мстить за брата своей жены совершенно незнакомым ему Дураццо или прослыть трусом. Он попал бы в положение своего героя Орсо-Антонно!

Сама молодость писателя и далекий каменистый остров сре­ди голубого моря заволоклись холодной дымкой времени. Нет

больше синеглазой корсиканки. За окном, сияя фальшивым блес­ком, грохочет Париж, несутся лакированные экипажи... Бывший жених Катерины все еще холост, но он уже сенатор, член Фран­цузской академии.

Мериме очень равнодушно ответил на письмо своей бывшей невесты. «Мадам, — писал он, — к величайшему сожалению, я не знаю имен членов экзаменационной комиссии на Корсике»... Он выразил твердую уверенность в том, что сын мадам Истриа «счастливо отделается» и сам от экзаменов...

На этом корсиканские связи Мериме оборвались навсегда.

*

Осенью 1870 года Мериме скончался в городе Канн, на юге Франции. Конец его жизни потонул в грохоте франко-прусской войны. В России его смерть была отмечена. В «Санкт-Петербург­ских ведомостях» от 18 октября 1870 года появился некролог за подписью «И. Т.».

«...Мы, русские, обязаны почтить в нем человека, который питал искреннюю, сердечную привязанность к нашему народу, к нашему языку, ко всему нашему быту, — человека, который положительно благоговел перед Пушкиным, и глубоко и верно понимал и ценил красоты его поэзии...»

«И. Т.» был Иван Тургенев.