КЛИЧ ИЗ ДОЛОРЕС

На площади появились гренадеры, перешедшие на сторону повстанцев. Их офицеры с обнаженными саблями наводили по­рядок.

—   Куда сейчас, сеньор священник? — иронически спросил капитан, прикладывая пальцы к треуголке, словно стоял перед генералом.

—   Куда? О, друзья! К тюрьме, конечно!

Идальго подобрал рукой полы сутаны и энергичной посту­пью двинулся к тюрьме. Стража растерялась. Огромный ключ, вымазанный салом, повернулся в замке, и заключенные вышли на свободу. Вместо них были заключены девятнадцать испан­ских торговцев-спекулянтов.

Через три часа у Идальго были уже вооруженные силы.

Шестьсот человек с копьями, старыми шпагами, пращами и камнями готовы были двинуться в поход. Женщины наспех пек­ли кукурузные лепешки. Мальчики ссыпали в мешки сушеное мясо и овощи. На огородах и в рощах добровольцы выкапывали давно спрятанные от испанцев в земле тяжелые пиратские саб­ли и кинжалы прошлого века.

Многие тысячи последователей Идальго являлись в течение следующих месяцев прямо с серебряных рудников, поломав оборудование и предав огню конторы и дома начальников. Ра­бочие и меткие стрелки-охотники из поместий были лучшими бойцами в повстанческой армии. Но основной массой этой армии были арендаторы — пеоны и батраки. Они шли скопом, не зная военного строя, засыпая противника градом камней. За ними следовали скрипучие повозки с женщинами — «сол­датками». На эти повозки были погружены переносные очаги, кухонная посуда, продукты, порох и пули. Длинный поезд, по­хожий на процессию, шел от поместья к поместью, и на каждом привале количество бойцов увеличивалось, как снежный ком.

Идальго повел свое воинство в Атотонилько. Там он взял в церкви хоругвь, на которой довольно неуклюже была изображена гвадалупская богоматерь.

Это необычная богоматерь. Она изображается очень смуг­лой, с индейскими чертами лица. У хитроумных «отцов церкви» хватило смекалки облачить богородицу в простую холщовую одежду бедных пеонов. С тех пор она считается покровитель­ницей «цветных» и получила ласкательное прозвище «Ла Индита», то есть «индианочка».

Идальго нужно было знамя, за которым пошли бы и индей­ские крестьяне, и креолы, и метисы-горожане, и хуторяне. Гва­далупская богоматерь была как бы местной уроженкой. Она стала национальным знаменем простых мексиканцев того вре­мени. Люди Идальго опустились на колени, и он благословил их на восстание гвадалупской «индианочкой».

В тот же вечер без сопротивления сдался Сан-Мигель-эль-Граиде. Здесь Идальго объявил привал и впервые создал адми­нистративный орган — «правящую хунту» для этого местечка. Офицеры с удивлением начали убеждаться в том, что почва в этой части Мексики пропитана ненавистью настолько, что до­статочно было искры для большого пожара. Испанские власти растерялись. Гарнизоны переходили на сторону народа. Идея Идальго «первыми напасть на гачупинов» перестала казаться авантюрой. 21 сентября повстанческие отряды со стрельбой, криками и музыкой вступили в Селайю — городок размером по­больше, чем Долорес или Сан-Мигель. И здесь сопротивления не было. Две роты «полка королевы» перениш к повстанцам.