ВДОХНОВЕННЫЙ ЗЫГМУНТ

В партизанских отрядах дрались Трусов, Булатов, Сузин, Красиопевцев, Вельчашшов, Подхалюзин, Левкин, Павлов и другие. Польским революционерам активно помогал поручик К. И. Крупский — отец Надежды Константиновны.

Соратник Сераковского Топор (псевдоним Л. Звеждовского) собирался идти из Могилевщины на Волгу... Перед нами под­робная «записка» полковника Слуцкого — доклад начальству об отзвуках польского восстания на Волге. По словам полковника, в Казани зрел заговор, во главе которого стояли штабс-капитан Н. Иваницкий и его двоюродный брат — «землеволец» поручик М. Черняк. На подпольном собрании Черняк сказал: «Народ недоволен своим положением — он тотчас готов восстать, это ясно... Теперь в Польше восстание, войска все более и более туда стягиваются: следовательно, и со стороны войска помехи быть не может...» Иваницкий разработал план взятия Казани. Но все рухнуло из-за доноса. Участники заговора были аресто­ваны.

В Польше «белые», ожидавшие англо-французской интер­венции, в конце концов оставили движение без руководства. Се­раковский был предоставлен самому себе. Не стало ни оружия, ни патронов, ни продовольствия. В бою в районе Медейки Зыг­мунт был тяжело ранен. Лежа у костра, он вызвал к себе пред­ставителей косинеров, поблагодарил мужиков за доблесть и, пе­редав командование своему помощнику, приказал партизанам уйти в пущу.

Трагическая развязка приближалась. Измученный раной, Сераковский не мог скрыться, был выдан помещиками и взят в плен гвардейскими частями генерала Ганецкого.

В рукописном отделе Библиотеки имени В. И. Ленина хра­нится трогательное письмо матери Сераковского, адресованное петербургскому военному губернатору А. А. Суворову. Твердым почерком мать героя просит сообщить о судьбе своего письма Александру II — письма, в котором она просила отсрочить казнь Сераковского из-за беременности его жены.

На письме карандашная помета губернатора: «Сколько мне известно, эта несчастная мать не желала просить о помилова­нии, но только об отсрочке, дабы ее невестка, жена преступника Сераковского, успела бы родить (она на шестом месяце бере­менности)».

 

 

Царского ответа не последовало. Военно-полевой суд, заседавший в госпитале у постели подсудимого, приговорил его к расстрелу. Известный палач Муравьев «милостиво» заменил расстрел повешением.

И вот последние минуты жизни тридцатишестилетнего «вдохновенного Зыгмунта». Базарная площадь Лукишки в Вильно 27 июня 1863 года. Медленно качается маленький колокол католической церкви. Галки кричат над крутой кры­шей собора. На площади чернеет виселица.

Председатель военного суда генерал Цилов в своей книге «Снгизмунд Сераковский и его казнь», изданной в Вильно в 1867 году, подробно описал расправу над великим польским патриотом.

...Дрожки подвозят трех человек. Барабанная дробь прока­тывается по площади. Тяягело раненный Зыгмунт стоит, опи­раясь одной рукой на ксендза, другой — на госпитального слу­жителя. Читают приговор. Сераковского, который не может стоять на ногах, тащат на помост. И тут на всю площадь раз­дается отчетливый голос приговоренного. Перед лицом всей России и Европы он протестует против расправы над военно­пленным.